— Это — как футбольная игра во дворе командой ради одной победы, —
объяснял друзьям свою заинтересованность Павел. — Люди, которым она нужна так
же, как тебе, становятся для тебя «нашими», а ты, соответственно, таким же для
них. На момент игры все друг для друга — ближе некуда, а когда матч
заканчивается, остается какая-то зарубка внутри, что эти люди — «наши».
Диалектика, наверное: ударникам капиталистического труда, много
лет прожившим под флагом «мое», милым сердцу становится то, что несет в себе
смысл противоположный — «наше». А может, это и есть пресловутый российский
менталитет с его широтой души, которой тесны и скучны рамки собственной частной
собственности?
Ответ, однако, — предмет исследования другого жанра. Ограничимся
констатацией: денег на киноэкспедицию Кадушин дал.
***
Они были нужны друг другу. Башкиров Козлову — как его герой,
руководитель экспедиции, о которой он снимает фильм, Козлов Башкирову — как
человек, который делает популярным его дело. А в последнее время дело у них было
самое что ни на есть общее, с очень конкретным предметом — островерхим пиком
между Лхоцзе-Главной и Лхоцзе-Шаром.
Еще их связывали те самые узы отношений, которые для краткости
определены словом «дружба». Такая маленькая деталь: своего новорожденного сына
Виктор забирал из роддома вместе с Башкировым и назвал его Вовкой.
Почему, имея в виду вполне конкретную вершину, Башкиров говорит о
траверсе?
Траверс — как бы попутное восхождение с одной вершины на
близлежащие — был задуман Башкировым как выход из тупика. За право попасть на
вершину Гималайских гор восходители платят определенную сумму в государственную
казну Непала и получают на то санкцию — «пермит». На Лхоцзе-Среднюю чиновники
разрешений не выдавали категорически. Подогревали таким образом интерес
страждущих взойти? Или заставляли тратиться на пермиты на другие вершины, а
нарушение запрета предполагало штраф и достойное пополнение казны?